Спеціально пишу тут на «русском» языке. Це буде фінальне моє слово цією мовою.
… 1980-й. Олимпиада. Я, маленький дурачек. За окном, конечно, Афганистан и мама кудахчет, чтобы ее цыпленок не попал в мясорубку. А до призыва то еще лет десять. Мы во дворе слушаем на «радіолу» Panasonic радио «Свобода». Все. Всем двором. Грызем семки. Теплое лето. Это, конечно — абрикосы прямо во дворе, сливы, яблоки. Вишня на крыше ментовских гаражей. Вкусно. Шелковица в соседнем дворе…
Лето насыщенное обычными запахами. И бочка с квасом, около гастронома, который по три копейки за поллитра. Перечень удовольствий закончен. Запахи ничем не отличаются от запахов 1979-го. Но есть важный момент: олимпиада! Её закрытие и салют ми идем смотреть к соседям, потому что у них есть цветной телевизор! Все остальное телевидение, как и вся жизнь для нас черно-белые. Вам не понять.
Что в голове? Программа «Время», «Международная панорама», «Музыкальный киоск», «Здоровье» и «Утрення почта» «Служу Советскому союзу!» — воплощенная мерзость. Креветки по 2 рубля за пачку =1 кг. Уже успех. Творог с молоком вечером, потому что ничего другого нет. А с утра чай и черный хлеб с пастой «океан». И это заебись. Потому что ничего другого нет.
Вечером программа «Время» по всем трем условно доступным каналам на антену «рогатка». Вам не понять. Вам не понять весь ужас СССР. Я бы очень хотел, чтобы вы этого не видели. Никогда. Уже тогда это было преступление против человечества.
Я научился говорить букву «р» 28 августа. До этого я был Лома, а не Рома. Ясно и понятно, я узнаю что такое 28 августа потом. Это день рождения Катьки…
Запахи лета 1980 вообще не уникальны. В гастроном, в «9-тиэтажку» на перекресток с Лидова тебя отправляют с целиком конкретной задачей: купи молока и хлеба. Отчетливо помню кассовый аппарат «Ока» и дурацкий чек. Опять мерзость. Даже поход в магазин был унижением тебя как личности.
«Байкал» по праздникам. Если повезет. Это наша «Кола». И дорого. 70 копеек. Прямо как пачка сигарет «Космос». В магазине, вдруг удача, можно купить ряженку или кефир. И рогалик. Никаких других доступных продуктов нет. Если они есть — очередь. За примитивной докторской колбасой — очередь. Беспроблемно можно было затариться морской капустой. Она красиво стояла пирамидами на прилавке. Рассказываю это детям, — не понимают. Как вообще такое могло быть. А оно было.
Я со всеми, коллективно сбежал из этой тюрьмы в 1991. Я не хочу обратно. И меня не вернуть. СССР украла меня 18 лет жизни. У меня украли простые возможности самореализации. У новых поколений москали крали уже треть жизни. 8 лет войны. 8 лет и вот теперь ужасная история неприкрытого людоедства. Как такое стало возможным? В 21 веке!
Малышня стремительно взрослеет. Я стремительно старею. У всех очень ускоренный темп жизни. Плачу, да. Но, так, чтоб никто не видел. И… В сухом остатке: я нацист. Да, я нацист в понимании Хуйла. Как и все другие 40 миллионов украинских нацистов.
Вопреки всему и неведомое вам, враги: мы не сдадимся. Ни при каких условиях, и эти все переговоры бессмысленны. Вы устали. Мы вас просто не любим. Вас нет. Вы — ничто. Мерзости. Пустое место.
А нам своє робити. Вибачте, ми зайняті.
Рускій ваєнний карабль? Іді нахуй.
Роман Скрипін
